Мы ждали и ждали. Во Флориде стояло знойное лето. Утреннее солнце било в окна аэропорта. Молодая белокурая женщина, опрятно одетая в голубой жилет поверх отутюженной белой блузы и такие же голубые брюки, шагнула к стойке, робко осмотрела помещение и объявила, что рейс задерживается на час. Изнывающие от жары пассажиры, держащие путь на север, вздохнули.
Дружно прижав к ушам мобильные телефоны, они то и дело поглядывали на часы. Среди них стояла женщина средних лет. Ее рыжеватые волосы были аккуратно причесаны, а одежда и манеры выдавали ее состоятельность и хороший вкус. Внезапно ее лицо покраснело. Она швырнула свой билет и закричала: "Нет! Не смейте поступать так со мною!"
Все уставились на нее, переминавшуюся с ноги на ногу возле стойки. Она тыкала пальцем прямо в лицо регистратору и вопила: "Прошу, не злите меня! Да пустите же меня, наконец, в самолет!" Стюардесса съежилась: "Но, мэм, ничем не могу быть полезна. Система кондиционирования самолета вышла из строя". У женщины тряслись губы. Сверкнув глазами, она завизжала пуще прежнего: "Не пререкайся со мной, глупая девчонка! Ты не знаешь, кто я! Проклятье, делай же что-нибудь! Сейчас же! Это невыносимо!.." Она голосила без умолку. Наконец, она притихла и осмотрелась вокруг. Ее взгляд упал на меня, санньяси в шафрановых одеяниях, одиноко сидящего в углу зала. На глазах у всех она подскочила ко мне чуть ли не вплотную. Лицо ее исказилось гневом, и она завопила: "Ты что - монах?"
В моей голове пронеслось: Господи, ну почему я? Мне это совсем ни к чему. После напряженной недели, полной лекций и встреч, мне хотелось просто побыть одному.
- Отвечай! - настаивала она. - Ты монах?
- Что-то вроде того, - прошептал я.
Весь зал наблюдал за происходящим. Несомненно, каждый радовался, что козлом отпущения оказался я, а не он сам.
- Тогда я требую ответа, - бросила вызов она. - Почему мой рейс задерживается? Почему Бог поступает со мной так?
- Пожалуйста, мэм, - сказал я. - Присядьте и давайте поговорим.
Она уселась рядом.
- Меня зовут Радханатха Свами, - начал я. - Можете называть меня просто Свами. Будьте добры, откройте мне, что у Вас на сердце.
Я задавал этот вопрос тысячи раз, никогда не зная заранее, что услышу в ответ.
Она ответила, что ее зовут Дороти, что она была домохозяйкой, что ей пятьдесят семь, и что она счастливо жила вместе со своей семьей на восточном побережье - до тех пор, пока... Она запнулась и заплакала. Она доставала из сумочки платок за платком, высмаркивалась, и плакала все горше.
- Случилась беда, - наконец сказала она. - Я в одночасье потеряла тридцатилетнего мужа и троих детей. Теперь я одна. Эта боль невыносима.
Она вцепилась в ручку своего сиденья.
- Потом меня обманули. Банк лишил меня права выкупить мой дом, вытолкав меня на улицу. Видите сумочку? Это все, что у меня осталось.
Присмотревшись к ней повнимательнее, я отметил, что, хотя прическа у нее была что надо, лицо было бледным, брови нахмуренными, а уголки губ опущенными от скорби. Дороти поведала: вдобавок ко всем этим мучениям, недавно выяснилось, что она неизлечимо больна раком. Ей остался месяц. В отчаянных попытках спасти себе жизнь, она нашла одну мексиканскую клинику, в которой предположительно ей могут помочь. Но ей нужно было попасть туда именно сегодня. Если она пропустит свой транзитный рейс в Вашингтон, то потеряет шанс на спасение.
В Индии в мои обязанности входит оказывать духовную поддержку пациентам госпиталя. Мне приходилось беседовать с жертвами терактов, землетрясений, цунами, изнасилований, несчастных случаев, болезней, нищеты и всевозможных ударов судьбы, но ни у одной из них мучения не были написаны на лице столь явственно, как у Дороти.
- И вот - задержка рейса. - сказала она. - А ведь это был мой последний шанс выжить... Я старалась быть любящей женой и заботливой матерью, ходила в церковь, давала милостыню и никому не желала зла. И что из всего этого вышло? Никого в мире не волнует, жива я или мертва. Почему Бог поступил со мною так?
Несколькими минутами ранее отталкивающее поведение Дороти заставило меня съежиться. Как же легко мы судим людей по их внешним проявлениям! Заглянув под все наносное, я преисполнился симпатией к Дороти. Когда она увидела, что из глаз моих тоже полились слезы, ее тон смягчился:
- Похоже, что Вам небезразлично...
Что мог я сделать для нее? Я чувствовал себя слишком слабым, чтобы хоть чем-то ей помочь. Прикрыв глаза, я молился о том, чтобы стать орудием Господа.
- Дороти, я сочувствую Вам. Вы особая душа.
- "Особая!" - фыркнула она. - Меня выбросили на помойку, и меня ждет смерть. Но я верю, что Вы искренне считаете меня особой. Спасибо Вам за это.
- Возможно, случившемуся уже не помочь, - сказал я. - Но Вы можете выбирать, как относиться к тому, что случилось. Ваше отношение к происходящему может изменить будущее.
- Что Вы имеете в виду?
- Вы можете сетовать на жестокость, царящую в мире, на то, что Вас обманули и проводить свои дни, проклиная все на свете, доставляя неудобство другим и умереть бесславной смертью. Или же Вы можете увидеть за происшедшим глубокий смысл, обогатить свой опыт и возвыситься духовно, - говоря эти слова, я думал о упомянутых ею посещениях церкви. - Не об этом ли сказано в Библии: "Ищите, и обрящете; стучите, и откроют вам"? Что лучше: умереть в унынии или покинуть этот мир с благодарностью? У Вас есть выбор.
Дрожащей рукой она схватила меня за плечо:
- Я так боюсь, Свами! Я так боюсь смерти... Пожалуйста, скажите, что такое смерть.
На лице ее отразилась полная беспомощность. Что я мог поделать? Я почувствовал себя таким бесполезным! Если бы у меня была способность исцелить ее! Но увы... И все же, годы воспитания в себе бхакти научили меня, что каждый из нас способен облегчить сердечные муки другого человека, дав ему доступ к любви, которая живет в нас самих. Чувствуя себя хирургом в операционной, я молча помолился, прежде чем возобновить беседу.
- Чтобы понять смерть, - сказал я. - Сперва нужно понять жизнь. Задаться вопросом: кто я?
- Я - Дороти, американка...
- Дороти, кем же Вы были в младенчестве, до того, как Вас нарекли именем? Неужели Вы не были личностью? Если бы Вы показали мне сегодня свои детские фотокарточки, Вы бы сказали: "Это я". Но Ваше тело изменилось. Ваш ум, разум и желания также претерпели изменения. Помните ли Вы, когда в последний раз Вам хотелось грудного молока? Теперь все иначе, но все же Вы остались той же самой. Вы можете сменить имя, гражданство, вероисповедание и даже пол - теперь научные достижения позволяют сделать и это. Так что же в Вас такого, что не меняется? Кто же свидетель всех этих перемен? Этот свидетель и есть Вы - Вы настоящая.
- Сомневаюсь, что понимаю то, о чем Вы говорите, - сказала Дороти. - Кто такая настоящая я?
- Вы - сознающая личность, жизненная сила, душа в теле, которая переживает опыт своей нынешнего воплощения. Вы видите глазами, ощущаете вкус языком, запах - носом, мыслите при помощи мозга, - но кто же Вы сами, личность, получающая все эти впечатления? Это и есть душа. Тело подобно машине, а душа - водителю. Не следует пренебрегать потребностями души. Мы страстно удовлетворяем телесные нужды и прихоти ума, но если мы пренебрегаем потребностями души, то наша человеческая жизнь теряет свою истинную красоту.
- Продолжайте, - сказала Дороти.
- Животные и другие создания, кроме людей, ведомы исключительно инстинктами. Львы не становятся вегетарианцами по этическим соображениям, а коровам не быть мясоедами. По сути, любые другие существа, кроме людей, лишь удовлетворяют свои потребности в еде, сне, совокуплении и обороне от инстинктивных же покушений на собственную жизнь со стороны других существ. Человеку же достался бесценный дар, который можно обратить как в высочайшее благо, так и в худшую из бед. Дар этот - свобода выбора. Но дар этот налагает и ответственность. Мы вольны выбирать, кем быть - святым или преступником, или кем-то средним, и мы же отвечаем за последствия своего выбора.
- Вы говорите о карме, - заметила Дороти.
Я удивился, что это слово ей знакомо.
- Я никогда по-настоящему не понимала эту идею, - сказала она.
Я объяснил, что карма - это закон природы, такой же, как, скажем, закон тяготения, который действует независимо от того, верим мы в него или нет: что посеешь, то и пожнешь. Если я причиняю боль другим, эта боль вернется ко мне. Если я выражаю другим сочувствие, мне улыбнется удача. Непохоже было, чтобы Дороти воодушевилась, и мне подумалось, что наша беседа зашла не туда.
- Похоже на оправдание черствости и легкомысленного отношения к страданиям, - сказала она.
Это было хорошее замечание. К сожалению, я замечал такую тенденцию как в себе, так и в других.
- Дороти, - сказал я. - Индийская традиция преданности учит, что карма и прочие загадки не должны обезоруживать нас. Мы не должны считать себя беспомощными жертвами холодного и жестокого мира. Скорее, это должно вдохновлять нас принять ответственность за свой выбор: ведь теперь мы знаем, что можем жить по-разному. Лично я открыл для себя, что духовные истины приводят к блаженству сострадания и преданности. Кто думает о родных, не забудет и о чужих. Научившись прощать себе свои несовершенства, я стану снисходительнее к окружающим. Бхакти научила меня тому, что все мы связаны, как в счастье, так и в страданиях.
Дороти спросила:
- Если все это случилось из-за моих собственных ошибок, по моей карме, как же мне не винить себя?
Она была эмоционально измотана, а я, в свою очередь, чувствовал, что встреча с ней была проверкой моего собственного понимания духовных истин.
- Вместо того, чтобы заниматься самобичеванием, воспользуйтесь драгоценной возможностью омыться милостью. Философия кармы возвышает нас и вдохновляет делать правильный выбор как в счастье, так и в страданиях. Уныние препятствует развитию. Что бы ни случилось, в любых обстоятельствах у нас остается возможность изменить свое отношение к ситуации. Преданные тоже принимают удары судьбы, но это помогает им увидеть ситуацию новыми глазами, и зачастую такое глубокое вИдение приводит к подлинному умиротворению. Я занимаюсь этим уже много лет и не понаслышке знаю, как помогает это видеть руку Господа за всем происходящим...
- Свами, давайте без религиозных догм. Я уже в детстве наслушалась всего этого. В церквях нам проповедуют, что добродетели ведут в рай, а грехи - в ад. Лучше расскажите, чем живет Ваше сердце.
Она сослужила мне хорошую службу, заставив объяснить такие неосязаемые понятия, как душа, закон кармы и перевоплощения.
- Причины наших нынешних бед могут иногда крыться в содеянном ранее, в предыдущих жизнях. Поскольку душа вечна, мы можем испытать последствия того, что делаем теперь, в следующей жизни.
Дороти не на шутку разгневалась:
- Причем тут прошлая жизнь?! Как поверить в то, что Бог милостив, если хорошие люди мучаются, а подлецы процветают?
- Много лет назад, - сказал я. - Один старый отшельник в Гималаях привел мне интересное сравнение, гениальное и простое.
Упоминание о том, что я жил в Гималаях, потрясло воображение Дороти: впервые за всю беседу я заметил на ее лице что-то похожее на улыбку.
- Тот йог привел сравнение с земледельцем, который маскирует прелое зерно отборным. Первым в глаза покупателю бросается отборное зерно, и дела земледельца идут отлично, но через некоторое время он очевидно окажется в нищете.
Затем йог привел сравнение с другим земледельцем, который наполняет амбар прелым зерном. Со временем он учится поступать правильно и наполнять амбар лишь отборнейшим продуктом. Быть может, в настоящее время ошибки прошлого заставляют его страдать, но его будущее светло.
Мы, люди, сами творим свою судьбу. Мы свободны делать выбор. Но коль скоро мы действуем, нас связывают последствия нашей кармы. Вы можете выбрать рейс на Вашингтон, но вот Ваш рейс отменяют, и Вам не остается ничего другого, кроме как ждать посадки...
Внезапно зазвучал голос диспетчера: рейс откладывался на еще один час. Дороти захныкала. Я улыбнулся:
- Вот и еще одна возможность выбирать: можно сосредоточиться на превратностях судьбы, а можно изменить свое отношение к случившемуся. Большинство из нас несут тяжелейший багаж семян кармы, ожидающих своего часа, чтобы прорасти. Но самое главное наставление "Бхагавад-гиты" - мы - вечные души, запредельные любым последствиям кармы. Это самое главное из того, что нужно знать. Даже посреди всевозможных страданий люди верят, что рождены для счастья. Библия учит, что царство Божие внутри нас. Истинное счастье можно воспринять сердцем. Чего жаждет сердце?
Печальные глаза Дороти вопросительно смотрели на меня.
- Мое сердце жаждет любви, - сказала она.
- Этого жаждет сердце каждого. Потребность любить и быть любимым берет начало в нашей изначальной любви к Богу.
Я процитировал обращенные ко мне много лет назад слова Матери Терезы из Калькутты: "Величайшая мировая проблема - не голод чрева, но голод сердечный. В этом мире страдают как бедняки, так и богачи. Одинокие, они изголодались по любви. Лишь Божия любовь утолит голод сердечный".
- Вы индус, а я - христианка, - сказала Дороти. - О каком же Боге Вы говорите?
Я посмотрел в окно, на знойное летнее солнце:
- В Америке его зовут сан, в Мексике - сол, а в Индии - сурья. Но само по себе солнце - оно американское или мексиканское? Суть всех религий в одном: полюбить Бога, как бы мы Его ни называли, и стать носителями Его любви. Превратить гордыню в смирение, жадность в щедрость, зависть в благодарность, мстительность во всепрощение, эгоизм в услужливость, самодовольство в сострадание, сомнения в веру, а вожделение - в любовь. Любовь - понятие, универсальное для всех духовных традиций.
Казалось, что Дороти не поняла ровным счетом ничего из услышанного.
- Кто-то говорил мне, что я страдаю потому, что Бог хочет прочувствовать через меня страдания мира. Что же это за Бог?
- Испокон веков люди выдумывают о Боге небылицы, - ответил я. - В традиции бхакти есть три критерия, по которым мы определяем истинность знания о Боге: гуру, садху и шастра. Гуру - это духовный учитель, садху - святые, а шастра - богооткровенные писания. С течением времени появлялись различные писания, предназначенные для разных эпох, разных стран и разных по природе людей - поэтому в писаниях Вы найдете много разных наставлений. Обрядность может отличаться, но суть истинных писаний всегда одна и та же. Однако, поскольку людям свойственно извращать смысл, последователи бхакти изучают писания от гуру, или учителя, принадлежащего к подлинной ученической преемственности. Традиция бхакти берет начало на заре творения; это цепь осознавших себя душ, которые через поколения бережно донесли до нас изначальный дух наставлений. Общество садху важно тем, что люди, которые движутся в одинаковом направлении - к Богу - могут делиться между собой опытом...
Дороти все еще сомневалась:
- Так что же говорят Ваши учителя бхакти насчет того, почему Бог предоставил нам свободу выбора, делающий несчастными такое множество людей?
- Из любви, - ответил я. - Для любви свобода необходима. Вы можете поставить человека на колени, но насильно мил не будешь. Без свободы выбора понятие любви теряет смысл. Когда мы выбираем отвернуться от Бога, мы попадаем в материальный мир и забываем свою истинную, исполненную любви природу. Мы обрастаем масками.
- Покрываемся вуалями, - добавила Дороти.
- Совершенно верно.
- Да уж... Похоже, я просто с головы до пят укутана в разного сорта вуали.
- Все мы таковы. Эта завеса называется майя, иллюзия, заставляющая нас забыть наше истинное естество, вынуждающая жизнь за жизнью искать сиюминутных удовольствий, в то время как истинное счастье совсем рядом - в наших сердцах. Пожалуйста, поймите: Ваша ситуация - это возможность...
Дороти простонала:
- Страдания - это мой шанс?..
- С Вашего позволения я мог бы рассказать Вам историю одной великой святой.
- Да, пожалуйста.
- Это царица Кунти - добродетельнейшая и преданная Богу женщина. На ее долю выпали невыносимые страдания. Она овдовела еще в юности, оставшись с пятерыми малолетними детьми на руках. Старший сын должен был стать наследником престола. Поскольку дети ее славились своими добродетелями и мастерством, соперники исходили завистью и злобой. Эти подлецы присвоили царство себе. Они отобрали у Кунти всю собственность, а детей ее изгнали. На них неоднократно покушались и постоянно преследовали. Наконец, преследователи получили по заслугам, а ее старший сын был коронован. И в это самое время она взмолилась Господу Кришне: "Во всех этих перипетиях мне не к кому было обратиться, кроме Тебя. У меня не было другого прибежища и не оставалось ничего иного, кроме как взывать к Твоему имени; таким образом, Ты не выходил из моих мыслей. Благодарю Тебя, Господи, за эти страдания, ставшие для меня источником величайшего блаженства".
Я упомянул работу одного известного врача, который писал, что иногда пациенты говорили ему: "Инфаркт - это лучшее, что мне довелось пережить". Почему? Потому что это потрясение заставляло их пересмотреть свое отношение к жизни, к собственным привычкам, расставить приоритеты и обратить внимание на благословения, которые они прежде недооценивали. Казалось, Дороти взяла это на заметку.
- Бхакти не обязательно изменит нашу материальную ситуацию к лучшему, - сказал я. - Но она по меньшей мере дает нам нечто большее, чем наша извечная горькая сосредоточенность на своих страданиях. И, что более важно, когда мы открываем для себя возможность объяснить происходящее иначе чем злым роком, мы можем найти любящее Высшее Существо, ищущее встречи с нами. В Вашем нынешнем состоянии, Дороти, Вы можете обратиться к Богу, как никто другой.
Дороти закрыла глаза:
- Предусматривает ли Ваша традиция медитацию, чтобы помочь человеку обратиться к Богу?
- У нас много видов медитации, - ответил я. - Я следую одному очень древнему методу, который пробуждает дремлющую любовь души. Научить?
- Пожалуйста!
- Это мантра. "Ман" на санскрите значит "ум", а "тра" - "освобождать". Ум сравнивают с зеркалом. За много жизней зеркало нашего ума покрылось пылью в виде бесконечных заблуждений, желаний и страхов. С этой-то пылью мы и отождествляемся. Повторение этой мантры - это процесс очищения зеркала ума, возвращения ему изначальной чистоты. В чистом зеркале мы видим все как есть - чистую душу, частичку Господа, вечную, полную знания и блаженства. По мере очищения ума душа начинает проявлять свои божественные качества, тогда как невежество, вместе со своей когортой, исчезает. Достигнув этого уровня, мы можем ощутить изначальную божественную любовь внутри себя. По мере пробуждения этой любви к Богу естественно проявляется и безусловная любовь ко всему живому. Тогда мы понимаем, что все мы - братья и сестры, частички нашего возлюбленного Господа.
Динамик затрещал, и все воспрянули духом, уставившись на стюардессу почти что как заключенные на список тех, кому приходит черед выходить на свободу.
"Приносим свои извинения", - объявила она. - "Но система кондиционирования еще не налажена, на это потребуется еще один час".
Дороти ударила себя по лбу:
- Свами, научите меня мантре!
- Пожалуйста, повторяйте за мной, - попросил я. - Харе... Кришна... Харе... Кришна... Кришна... Кришна... Харе... Харе... Харе... Рама... Харе... Рама... Рама... Рама... Харе... Харе...
Дороти вскинула голову и замахала на меня рукой:
- Мне никогда этого не запомнить!
- Если хотите, я могу записать.
Порывшись в сумочке, она извлекла оттуда бумажку и ручку:
- Да, но мне не интересно просто повторять. Я хочу знать, что значат эти слова.
Записав мантру, я объяснил, что это имена единого Бога. Кришна значит "всепривлекающий", Рама - "вместилище всего блаженства", а Харе - имя женской, сострадательной ипостаси Бога. Дороти взяла бумажку и погрузилась в повторение мантры. Я позаимствовал у нее мобильный телефон и отошел в сторонку, чтобы позвонить другу и сообщить о дальнейшей задержке рейса на неопределенное время. Вернувшись к Дороти, я застал ее с закрытыми глазами. Она сгорбилась и тяжело дышала.
- Где Вы живете? - спросила она.
- Я много путешествую, но большую часть времени провожу в Индии, в Мумбае.
- Сколько человек приходит на Ваши лекции в Мумбае?
- По воскресеньям около тысячи, а во время паломничеств - до четырех тысяч.
- Куда же Вы направляетесь сейчас?
- В хартфордский храм, в Коннектикут. Но, как и Вы, я пропустил свой транзитный рейс, так что, похоже, лекция сорвалась.
- И как часто Вы там бываете?
- Меня приглашали туда уже несколько лет подряд, но это мой первый визит.
- Как много человек ждут Вас?
- Думаю, около ста.
Она опять тяжело задышала. А затем со вздохом облегчения сказала:
- Теперь я понимаю...
К моему удивлению, губы ее растянулись в широкой, блаженной - от уха до уха - улыбке, а глаза по-детски счастливо заблестели:
- Как же мне повезло с этой задержкой рейса! Тысячи людей отдали бы что угодно, лишь бы получить возможность посидеть с Вами хотя бы несколько минут, я же сижу рядом с Вами вот уже несколько часов кряду!
Признаться, я не сдержал слез:
- Это мне повезло с задержкой рейса. Нигде в мире я не был сейчас нужен так, как здесь. Вы - особая душа.
Дороти утерла текущие по ее щекам слезы:
- Да-да, теперь я понимаю! Это милость Божия...
Я пересел на другое сидение, чтобы ей было посвободнее. Конечно, мне бы это тоже не помешало, ведь все мы ждали рейса вот уже шесть часов. Наконец, все та же молодая женщина в голубой униформе объявила долгожданную посадку: "Все желающие приглашаются на борт самолета".
"Мы прождали шесть часов!" - завопил кто-то из пассажиров. - "Конечно, мы очень даже желающие!"
Дежурная застенчиво посмотрела на нас и сказала: "В процессе ремонта системы кондиционирования вышли из строя туалеты. В полете пользоваться туалетами не будет возможности. Перед посадкой, пожалуйста, воспользуйтесь туалетом в аэропорту. Особая просьба позаботиться о детях, поскольку следующая возможность предоставится не раньше чем в Вашингтоне. Но зато система кондиционирования в порядке".
Пассажиры вскочили с мест и рванули в туалеты. Мать тянула за руку четырехлетнего сына:
- Идем, Тимми, ну, идем же на горшочек!
- Но мама, я не хочу!
- Не хочешь, а надо, - настаивала мать. - Идем!
Схватив мальчишку за руку, она потащила его в туалет.
- Не хочу пи-пи!
- Нет, ты будешь!..
Это был маленький самолетик на пятьдесят мест. Хорошо было уже то, что он летал. Плохо было то, что туалеты были закрыты, света не было, а система кондиционирования, несмотря ни на что, тоже отказалась работать. Стояла несусветная жара. Внутри раскалившегося на солнце самолета было душно и темно, а Тимми, который наконец решился-таки сделать пи-пи, всю дорогу орал. Ко времени посадки все мы, пассажиры, - по отдельности и вместе взятые - представляли собой жалкое зрелище. Все, кроме одного.
Когда мы спускались по трапу, Дороти все еще сидела на своем месте, улыбаясь и махая каждому рукой на прощание. Пассажиры были ошеломлены, что среди них нашелся такой счастливый человек. Я остановился, чтобы попрощаться.
- Свами, - сказала она. - Я повторяла мантру непрерывно в течение всего полета. Давно уже не была я так счастлива...
Она всучила мне листок бумаги с мантрой:
- Не могли бы Вы написать мне что-нибудь на память?
Взяв ручку, я письменно выразил ей свою признательность и написал небольшую молитву. Она прижала листок к груди и улыбнулась сквозь слезы, текшие по щекам. А потом произнесла слова, которые я уже никогда не забуду:
- Выживу я или помру - это все частности. Теперь я знаю: Господь со мной. Спасибо.
Я поспешил к терминалу и посмотрел на монитор. Оставался последний рейс в Хартфорд. Регистрация заканчивалась через десять минут у другого терминала. У меня все еще был шанс. Вы когда-нибудь видели свами, несущегося вскачь по коридорам аэропорта? Кто-то прокричал мне вслед: "Эй, почему бы тебе не воспользоваться ковром-самолетом?" На бегу я вспомнил, что забыл взять телефонный номер Дороти. Как же я теперь узнаю, что с нею? По сей день я сожалею о своей глупости. Я успел к месту назначения как раз перед тем, как вход закрывался. Явись я пятью секундами позже - и было бы уже поздно.
Руководители хартфордского центра подправили расписание согласно столь позднему моему прибытию. Я спросил, о чем мне лучше говорить.
- Да о чем хотите, - ответили мне.
- Тогда завтрашняя лекция будет называться "Почему я опоздал", - объявил я.
(Взято отсюда, оригинал можно найти здесь).
Дружно прижав к ушам мобильные телефоны, они то и дело поглядывали на часы. Среди них стояла женщина средних лет. Ее рыжеватые волосы были аккуратно причесаны, а одежда и манеры выдавали ее состоятельность и хороший вкус. Внезапно ее лицо покраснело. Она швырнула свой билет и закричала: "Нет! Не смейте поступать так со мною!"
Все уставились на нее, переминавшуюся с ноги на ногу возле стойки. Она тыкала пальцем прямо в лицо регистратору и вопила: "Прошу, не злите меня! Да пустите же меня, наконец, в самолет!" Стюардесса съежилась: "Но, мэм, ничем не могу быть полезна. Система кондиционирования самолета вышла из строя". У женщины тряслись губы. Сверкнув глазами, она завизжала пуще прежнего: "Не пререкайся со мной, глупая девчонка! Ты не знаешь, кто я! Проклятье, делай же что-нибудь! Сейчас же! Это невыносимо!.." Она голосила без умолку. Наконец, она притихла и осмотрелась вокруг. Ее взгляд упал на меня, санньяси в шафрановых одеяниях, одиноко сидящего в углу зала. На глазах у всех она подскочила ко мне чуть ли не вплотную. Лицо ее исказилось гневом, и она завопила: "Ты что - монах?"
В моей голове пронеслось: Господи, ну почему я? Мне это совсем ни к чему. После напряженной недели, полной лекций и встреч, мне хотелось просто побыть одному.
- Отвечай! - настаивала она. - Ты монах?
- Что-то вроде того, - прошептал я.
Весь зал наблюдал за происходящим. Несомненно, каждый радовался, что козлом отпущения оказался я, а не он сам.
- Тогда я требую ответа, - бросила вызов она. - Почему мой рейс задерживается? Почему Бог поступает со мной так?
- Пожалуйста, мэм, - сказал я. - Присядьте и давайте поговорим.
Она уселась рядом.
- Меня зовут Радханатха Свами, - начал я. - Можете называть меня просто Свами. Будьте добры, откройте мне, что у Вас на сердце.
Я задавал этот вопрос тысячи раз, никогда не зная заранее, что услышу в ответ.
Она ответила, что ее зовут Дороти, что она была домохозяйкой, что ей пятьдесят семь, и что она счастливо жила вместе со своей семьей на восточном побережье - до тех пор, пока... Она запнулась и заплакала. Она доставала из сумочки платок за платком, высмаркивалась, и плакала все горше.
- Случилась беда, - наконец сказала она. - Я в одночасье потеряла тридцатилетнего мужа и троих детей. Теперь я одна. Эта боль невыносима.
Она вцепилась в ручку своего сиденья.
- Потом меня обманули. Банк лишил меня права выкупить мой дом, вытолкав меня на улицу. Видите сумочку? Это все, что у меня осталось.
Присмотревшись к ней повнимательнее, я отметил, что, хотя прическа у нее была что надо, лицо было бледным, брови нахмуренными, а уголки губ опущенными от скорби. Дороти поведала: вдобавок ко всем этим мучениям, недавно выяснилось, что она неизлечимо больна раком. Ей остался месяц. В отчаянных попытках спасти себе жизнь, она нашла одну мексиканскую клинику, в которой предположительно ей могут помочь. Но ей нужно было попасть туда именно сегодня. Если она пропустит свой транзитный рейс в Вашингтон, то потеряет шанс на спасение.
В Индии в мои обязанности входит оказывать духовную поддержку пациентам госпиталя. Мне приходилось беседовать с жертвами терактов, землетрясений, цунами, изнасилований, несчастных случаев, болезней, нищеты и всевозможных ударов судьбы, но ни у одной из них мучения не были написаны на лице столь явственно, как у Дороти.
- И вот - задержка рейса. - сказала она. - А ведь это был мой последний шанс выжить... Я старалась быть любящей женой и заботливой матерью, ходила в церковь, давала милостыню и никому не желала зла. И что из всего этого вышло? Никого в мире не волнует, жива я или мертва. Почему Бог поступил со мною так?
Несколькими минутами ранее отталкивающее поведение Дороти заставило меня съежиться. Как же легко мы судим людей по их внешним проявлениям! Заглянув под все наносное, я преисполнился симпатией к Дороти. Когда она увидела, что из глаз моих тоже полились слезы, ее тон смягчился:
- Похоже, что Вам небезразлично...
Что мог я сделать для нее? Я чувствовал себя слишком слабым, чтобы хоть чем-то ей помочь. Прикрыв глаза, я молился о том, чтобы стать орудием Господа.
- Дороти, я сочувствую Вам. Вы особая душа.
- "Особая!" - фыркнула она. - Меня выбросили на помойку, и меня ждет смерть. Но я верю, что Вы искренне считаете меня особой. Спасибо Вам за это.
- Возможно, случившемуся уже не помочь, - сказал я. - Но Вы можете выбирать, как относиться к тому, что случилось. Ваше отношение к происходящему может изменить будущее.
- Что Вы имеете в виду?
- Вы можете сетовать на жестокость, царящую в мире, на то, что Вас обманули и проводить свои дни, проклиная все на свете, доставляя неудобство другим и умереть бесславной смертью. Или же Вы можете увидеть за происшедшим глубокий смысл, обогатить свой опыт и возвыситься духовно, - говоря эти слова, я думал о упомянутых ею посещениях церкви. - Не об этом ли сказано в Библии: "Ищите, и обрящете; стучите, и откроют вам"? Что лучше: умереть в унынии или покинуть этот мир с благодарностью? У Вас есть выбор.
Дрожащей рукой она схватила меня за плечо:
- Я так боюсь, Свами! Я так боюсь смерти... Пожалуйста, скажите, что такое смерть.
На лице ее отразилась полная беспомощность. Что я мог поделать? Я почувствовал себя таким бесполезным! Если бы у меня была способность исцелить ее! Но увы... И все же, годы воспитания в себе бхакти научили меня, что каждый из нас способен облегчить сердечные муки другого человека, дав ему доступ к любви, которая живет в нас самих. Чувствуя себя хирургом в операционной, я молча помолился, прежде чем возобновить беседу.
- Чтобы понять смерть, - сказал я. - Сперва нужно понять жизнь. Задаться вопросом: кто я?
- Я - Дороти, американка...
- Дороти, кем же Вы были в младенчестве, до того, как Вас нарекли именем? Неужели Вы не были личностью? Если бы Вы показали мне сегодня свои детские фотокарточки, Вы бы сказали: "Это я". Но Ваше тело изменилось. Ваш ум, разум и желания также претерпели изменения. Помните ли Вы, когда в последний раз Вам хотелось грудного молока? Теперь все иначе, но все же Вы остались той же самой. Вы можете сменить имя, гражданство, вероисповедание и даже пол - теперь научные достижения позволяют сделать и это. Так что же в Вас такого, что не меняется? Кто же свидетель всех этих перемен? Этот свидетель и есть Вы - Вы настоящая.
- Сомневаюсь, что понимаю то, о чем Вы говорите, - сказала Дороти. - Кто такая настоящая я?
- Вы - сознающая личность, жизненная сила, душа в теле, которая переживает опыт своей нынешнего воплощения. Вы видите глазами, ощущаете вкус языком, запах - носом, мыслите при помощи мозга, - но кто же Вы сами, личность, получающая все эти впечатления? Это и есть душа. Тело подобно машине, а душа - водителю. Не следует пренебрегать потребностями души. Мы страстно удовлетворяем телесные нужды и прихоти ума, но если мы пренебрегаем потребностями души, то наша человеческая жизнь теряет свою истинную красоту.
- Продолжайте, - сказала Дороти.
- Животные и другие создания, кроме людей, ведомы исключительно инстинктами. Львы не становятся вегетарианцами по этическим соображениям, а коровам не быть мясоедами. По сути, любые другие существа, кроме людей, лишь удовлетворяют свои потребности в еде, сне, совокуплении и обороне от инстинктивных же покушений на собственную жизнь со стороны других существ. Человеку же достался бесценный дар, который можно обратить как в высочайшее благо, так и в худшую из бед. Дар этот - свобода выбора. Но дар этот налагает и ответственность. Мы вольны выбирать, кем быть - святым или преступником, или кем-то средним, и мы же отвечаем за последствия своего выбора.
- Вы говорите о карме, - заметила Дороти.
Я удивился, что это слово ей знакомо.
- Я никогда по-настоящему не понимала эту идею, - сказала она.
Я объяснил, что карма - это закон природы, такой же, как, скажем, закон тяготения, который действует независимо от того, верим мы в него или нет: что посеешь, то и пожнешь. Если я причиняю боль другим, эта боль вернется ко мне. Если я выражаю другим сочувствие, мне улыбнется удача. Непохоже было, чтобы Дороти воодушевилась, и мне подумалось, что наша беседа зашла не туда.
- Похоже на оправдание черствости и легкомысленного отношения к страданиям, - сказала она.
Это было хорошее замечание. К сожалению, я замечал такую тенденцию как в себе, так и в других.
- Дороти, - сказал я. - Индийская традиция преданности учит, что карма и прочие загадки не должны обезоруживать нас. Мы не должны считать себя беспомощными жертвами холодного и жестокого мира. Скорее, это должно вдохновлять нас принять ответственность за свой выбор: ведь теперь мы знаем, что можем жить по-разному. Лично я открыл для себя, что духовные истины приводят к блаженству сострадания и преданности. Кто думает о родных, не забудет и о чужих. Научившись прощать себе свои несовершенства, я стану снисходительнее к окружающим. Бхакти научила меня тому, что все мы связаны, как в счастье, так и в страданиях.
Дороти спросила:
- Если все это случилось из-за моих собственных ошибок, по моей карме, как же мне не винить себя?
Она была эмоционально измотана, а я, в свою очередь, чувствовал, что встреча с ней была проверкой моего собственного понимания духовных истин.
- Вместо того, чтобы заниматься самобичеванием, воспользуйтесь драгоценной возможностью омыться милостью. Философия кармы возвышает нас и вдохновляет делать правильный выбор как в счастье, так и в страданиях. Уныние препятствует развитию. Что бы ни случилось, в любых обстоятельствах у нас остается возможность изменить свое отношение к ситуации. Преданные тоже принимают удары судьбы, но это помогает им увидеть ситуацию новыми глазами, и зачастую такое глубокое вИдение приводит к подлинному умиротворению. Я занимаюсь этим уже много лет и не понаслышке знаю, как помогает это видеть руку Господа за всем происходящим...
- Свами, давайте без религиозных догм. Я уже в детстве наслушалась всего этого. В церквях нам проповедуют, что добродетели ведут в рай, а грехи - в ад. Лучше расскажите, чем живет Ваше сердце.
Она сослужила мне хорошую службу, заставив объяснить такие неосязаемые понятия, как душа, закон кармы и перевоплощения.
- Причины наших нынешних бед могут иногда крыться в содеянном ранее, в предыдущих жизнях. Поскольку душа вечна, мы можем испытать последствия того, что делаем теперь, в следующей жизни.
Дороти не на шутку разгневалась:
- Причем тут прошлая жизнь?! Как поверить в то, что Бог милостив, если хорошие люди мучаются, а подлецы процветают?
- Много лет назад, - сказал я. - Один старый отшельник в Гималаях привел мне интересное сравнение, гениальное и простое.
Упоминание о том, что я жил в Гималаях, потрясло воображение Дороти: впервые за всю беседу я заметил на ее лице что-то похожее на улыбку.
- Тот йог привел сравнение с земледельцем, который маскирует прелое зерно отборным. Первым в глаза покупателю бросается отборное зерно, и дела земледельца идут отлично, но через некоторое время он очевидно окажется в нищете.
Затем йог привел сравнение с другим земледельцем, который наполняет амбар прелым зерном. Со временем он учится поступать правильно и наполнять амбар лишь отборнейшим продуктом. Быть может, в настоящее время ошибки прошлого заставляют его страдать, но его будущее светло.
Мы, люди, сами творим свою судьбу. Мы свободны делать выбор. Но коль скоро мы действуем, нас связывают последствия нашей кармы. Вы можете выбрать рейс на Вашингтон, но вот Ваш рейс отменяют, и Вам не остается ничего другого, кроме как ждать посадки...
Внезапно зазвучал голос диспетчера: рейс откладывался на еще один час. Дороти захныкала. Я улыбнулся:
- Вот и еще одна возможность выбирать: можно сосредоточиться на превратностях судьбы, а можно изменить свое отношение к случившемуся. Большинство из нас несут тяжелейший багаж семян кармы, ожидающих своего часа, чтобы прорасти. Но самое главное наставление "Бхагавад-гиты" - мы - вечные души, запредельные любым последствиям кармы. Это самое главное из того, что нужно знать. Даже посреди всевозможных страданий люди верят, что рождены для счастья. Библия учит, что царство Божие внутри нас. Истинное счастье можно воспринять сердцем. Чего жаждет сердце?
Печальные глаза Дороти вопросительно смотрели на меня.
- Мое сердце жаждет любви, - сказала она.
- Этого жаждет сердце каждого. Потребность любить и быть любимым берет начало в нашей изначальной любви к Богу.
Я процитировал обращенные ко мне много лет назад слова Матери Терезы из Калькутты: "Величайшая мировая проблема - не голод чрева, но голод сердечный. В этом мире страдают как бедняки, так и богачи. Одинокие, они изголодались по любви. Лишь Божия любовь утолит голод сердечный".
- Вы индус, а я - христианка, - сказала Дороти. - О каком же Боге Вы говорите?
Я посмотрел в окно, на знойное летнее солнце:
- В Америке его зовут сан, в Мексике - сол, а в Индии - сурья. Но само по себе солнце - оно американское или мексиканское? Суть всех религий в одном: полюбить Бога, как бы мы Его ни называли, и стать носителями Его любви. Превратить гордыню в смирение, жадность в щедрость, зависть в благодарность, мстительность во всепрощение, эгоизм в услужливость, самодовольство в сострадание, сомнения в веру, а вожделение - в любовь. Любовь - понятие, универсальное для всех духовных традиций.
Казалось, что Дороти не поняла ровным счетом ничего из услышанного.
- Кто-то говорил мне, что я страдаю потому, что Бог хочет прочувствовать через меня страдания мира. Что же это за Бог?
- Испокон веков люди выдумывают о Боге небылицы, - ответил я. - В традиции бхакти есть три критерия, по которым мы определяем истинность знания о Боге: гуру, садху и шастра. Гуру - это духовный учитель, садху - святые, а шастра - богооткровенные писания. С течением времени появлялись различные писания, предназначенные для разных эпох, разных стран и разных по природе людей - поэтому в писаниях Вы найдете много разных наставлений. Обрядность может отличаться, но суть истинных писаний всегда одна и та же. Однако, поскольку людям свойственно извращать смысл, последователи бхакти изучают писания от гуру, или учителя, принадлежащего к подлинной ученической преемственности. Традиция бхакти берет начало на заре творения; это цепь осознавших себя душ, которые через поколения бережно донесли до нас изначальный дух наставлений. Общество садху важно тем, что люди, которые движутся в одинаковом направлении - к Богу - могут делиться между собой опытом...
Дороти все еще сомневалась:
- Так что же говорят Ваши учителя бхакти насчет того, почему Бог предоставил нам свободу выбора, делающий несчастными такое множество людей?
- Из любви, - ответил я. - Для любви свобода необходима. Вы можете поставить человека на колени, но насильно мил не будешь. Без свободы выбора понятие любви теряет смысл. Когда мы выбираем отвернуться от Бога, мы попадаем в материальный мир и забываем свою истинную, исполненную любви природу. Мы обрастаем масками.
- Покрываемся вуалями, - добавила Дороти.
- Совершенно верно.
- Да уж... Похоже, я просто с головы до пят укутана в разного сорта вуали.
- Все мы таковы. Эта завеса называется майя, иллюзия, заставляющая нас забыть наше истинное естество, вынуждающая жизнь за жизнью искать сиюминутных удовольствий, в то время как истинное счастье совсем рядом - в наших сердцах. Пожалуйста, поймите: Ваша ситуация - это возможность...
Дороти простонала:
- Страдания - это мой шанс?..
- С Вашего позволения я мог бы рассказать Вам историю одной великой святой.
- Да, пожалуйста.
- Это царица Кунти - добродетельнейшая и преданная Богу женщина. На ее долю выпали невыносимые страдания. Она овдовела еще в юности, оставшись с пятерыми малолетними детьми на руках. Старший сын должен был стать наследником престола. Поскольку дети ее славились своими добродетелями и мастерством, соперники исходили завистью и злобой. Эти подлецы присвоили царство себе. Они отобрали у Кунти всю собственность, а детей ее изгнали. На них неоднократно покушались и постоянно преследовали. Наконец, преследователи получили по заслугам, а ее старший сын был коронован. И в это самое время она взмолилась Господу Кришне: "Во всех этих перипетиях мне не к кому было обратиться, кроме Тебя. У меня не было другого прибежища и не оставалось ничего иного, кроме как взывать к Твоему имени; таким образом, Ты не выходил из моих мыслей. Благодарю Тебя, Господи, за эти страдания, ставшие для меня источником величайшего блаженства".
Я упомянул работу одного известного врача, который писал, что иногда пациенты говорили ему: "Инфаркт - это лучшее, что мне довелось пережить". Почему? Потому что это потрясение заставляло их пересмотреть свое отношение к жизни, к собственным привычкам, расставить приоритеты и обратить внимание на благословения, которые они прежде недооценивали. Казалось, Дороти взяла это на заметку.
- Бхакти не обязательно изменит нашу материальную ситуацию к лучшему, - сказал я. - Но она по меньшей мере дает нам нечто большее, чем наша извечная горькая сосредоточенность на своих страданиях. И, что более важно, когда мы открываем для себя возможность объяснить происходящее иначе чем злым роком, мы можем найти любящее Высшее Существо, ищущее встречи с нами. В Вашем нынешнем состоянии, Дороти, Вы можете обратиться к Богу, как никто другой.
Дороти закрыла глаза:
- Предусматривает ли Ваша традиция медитацию, чтобы помочь человеку обратиться к Богу?
- У нас много видов медитации, - ответил я. - Я следую одному очень древнему методу, который пробуждает дремлющую любовь души. Научить?
- Пожалуйста!
- Это мантра. "Ман" на санскрите значит "ум", а "тра" - "освобождать". Ум сравнивают с зеркалом. За много жизней зеркало нашего ума покрылось пылью в виде бесконечных заблуждений, желаний и страхов. С этой-то пылью мы и отождествляемся. Повторение этой мантры - это процесс очищения зеркала ума, возвращения ему изначальной чистоты. В чистом зеркале мы видим все как есть - чистую душу, частичку Господа, вечную, полную знания и блаженства. По мере очищения ума душа начинает проявлять свои божественные качества, тогда как невежество, вместе со своей когортой, исчезает. Достигнув этого уровня, мы можем ощутить изначальную божественную любовь внутри себя. По мере пробуждения этой любви к Богу естественно проявляется и безусловная любовь ко всему живому. Тогда мы понимаем, что все мы - братья и сестры, частички нашего возлюбленного Господа.
Динамик затрещал, и все воспрянули духом, уставившись на стюардессу почти что как заключенные на список тех, кому приходит черед выходить на свободу.
"Приносим свои извинения", - объявила она. - "Но система кондиционирования еще не налажена, на это потребуется еще один час".
Дороти ударила себя по лбу:
- Свами, научите меня мантре!
- Пожалуйста, повторяйте за мной, - попросил я. - Харе... Кришна... Харе... Кришна... Кришна... Кришна... Харе... Харе... Харе... Рама... Харе... Рама... Рама... Рама... Харе... Харе...
Дороти вскинула голову и замахала на меня рукой:
- Мне никогда этого не запомнить!
- Если хотите, я могу записать.
Порывшись в сумочке, она извлекла оттуда бумажку и ручку:
- Да, но мне не интересно просто повторять. Я хочу знать, что значат эти слова.
Записав мантру, я объяснил, что это имена единого Бога. Кришна значит "всепривлекающий", Рама - "вместилище всего блаженства", а Харе - имя женской, сострадательной ипостаси Бога. Дороти взяла бумажку и погрузилась в повторение мантры. Я позаимствовал у нее мобильный телефон и отошел в сторонку, чтобы позвонить другу и сообщить о дальнейшей задержке рейса на неопределенное время. Вернувшись к Дороти, я застал ее с закрытыми глазами. Она сгорбилась и тяжело дышала.
- Где Вы живете? - спросила она.
- Я много путешествую, но большую часть времени провожу в Индии, в Мумбае.
- Сколько человек приходит на Ваши лекции в Мумбае?
- По воскресеньям около тысячи, а во время паломничеств - до четырех тысяч.
- Куда же Вы направляетесь сейчас?
- В хартфордский храм, в Коннектикут. Но, как и Вы, я пропустил свой транзитный рейс, так что, похоже, лекция сорвалась.
- И как часто Вы там бываете?
- Меня приглашали туда уже несколько лет подряд, но это мой первый визит.
- Как много человек ждут Вас?
- Думаю, около ста.
Она опять тяжело задышала. А затем со вздохом облегчения сказала:
- Теперь я понимаю...
К моему удивлению, губы ее растянулись в широкой, блаженной - от уха до уха - улыбке, а глаза по-детски счастливо заблестели:
- Как же мне повезло с этой задержкой рейса! Тысячи людей отдали бы что угодно, лишь бы получить возможность посидеть с Вами хотя бы несколько минут, я же сижу рядом с Вами вот уже несколько часов кряду!
Признаться, я не сдержал слез:
- Это мне повезло с задержкой рейса. Нигде в мире я не был сейчас нужен так, как здесь. Вы - особая душа.
Дороти утерла текущие по ее щекам слезы:
- Да-да, теперь я понимаю! Это милость Божия...
Я пересел на другое сидение, чтобы ей было посвободнее. Конечно, мне бы это тоже не помешало, ведь все мы ждали рейса вот уже шесть часов. Наконец, все та же молодая женщина в голубой униформе объявила долгожданную посадку: "Все желающие приглашаются на борт самолета".
"Мы прождали шесть часов!" - завопил кто-то из пассажиров. - "Конечно, мы очень даже желающие!"
Дежурная застенчиво посмотрела на нас и сказала: "В процессе ремонта системы кондиционирования вышли из строя туалеты. В полете пользоваться туалетами не будет возможности. Перед посадкой, пожалуйста, воспользуйтесь туалетом в аэропорту. Особая просьба позаботиться о детях, поскольку следующая возможность предоставится не раньше чем в Вашингтоне. Но зато система кондиционирования в порядке".
Пассажиры вскочили с мест и рванули в туалеты. Мать тянула за руку четырехлетнего сына:
- Идем, Тимми, ну, идем же на горшочек!
- Но мама, я не хочу!
- Не хочешь, а надо, - настаивала мать. - Идем!
Схватив мальчишку за руку, она потащила его в туалет.
- Не хочу пи-пи!
- Нет, ты будешь!..
Это был маленький самолетик на пятьдесят мест. Хорошо было уже то, что он летал. Плохо было то, что туалеты были закрыты, света не было, а система кондиционирования, несмотря ни на что, тоже отказалась работать. Стояла несусветная жара. Внутри раскалившегося на солнце самолета было душно и темно, а Тимми, который наконец решился-таки сделать пи-пи, всю дорогу орал. Ко времени посадки все мы, пассажиры, - по отдельности и вместе взятые - представляли собой жалкое зрелище. Все, кроме одного.
Когда мы спускались по трапу, Дороти все еще сидела на своем месте, улыбаясь и махая каждому рукой на прощание. Пассажиры были ошеломлены, что среди них нашелся такой счастливый человек. Я остановился, чтобы попрощаться.
- Свами, - сказала она. - Я повторяла мантру непрерывно в течение всего полета. Давно уже не была я так счастлива...
Она всучила мне листок бумаги с мантрой:
- Не могли бы Вы написать мне что-нибудь на память?
Взяв ручку, я письменно выразил ей свою признательность и написал небольшую молитву. Она прижала листок к груди и улыбнулась сквозь слезы, текшие по щекам. А потом произнесла слова, которые я уже никогда не забуду:
- Выживу я или помру - это все частности. Теперь я знаю: Господь со мной. Спасибо.
Я поспешил к терминалу и посмотрел на монитор. Оставался последний рейс в Хартфорд. Регистрация заканчивалась через десять минут у другого терминала. У меня все еще был шанс. Вы когда-нибудь видели свами, несущегося вскачь по коридорам аэропорта? Кто-то прокричал мне вслед: "Эй, почему бы тебе не воспользоваться ковром-самолетом?" На бегу я вспомнил, что забыл взять телефонный номер Дороти. Как же я теперь узнаю, что с нею? По сей день я сожалею о своей глупости. Я успел к месту назначения как раз перед тем, как вход закрывался. Явись я пятью секундами позже - и было бы уже поздно.
Руководители хартфордского центра подправили расписание согласно столь позднему моему прибытию. Я спросил, о чем мне лучше говорить.
- Да о чем хотите, - ответили мне.
- Тогда завтрашняя лекция будет называться "Почему я опоздал", - объявил я.
(Взято отсюда, оригинал можно найти здесь).
